Юрий Каминский: «Нельзя рассматривать биатлон как лыжные гонки и стрельбу по отдельности»

Из  интервью вы  узнаете, какие виды спорта интересны Юрию Каминскому, что тренер мужской сборной России по  биатлону думает о  лыжнице Веронике Степановой; зачем команда поехала на  первый сбор на  высоту в  Болгарию; как и  где тестировали команду; отчего Латыпов прогрессирует лучше остальных; в  чем причина ошибок Серохвостова и  Латыпова на  рубеже.

****

Вечер 8  декабря. Юрий Каминский смотрит «Зенит» — «Челси», счет 2:1. Тренер явно рад развитию событий, разговор начинаем под звук трансляции игры.

«НЕСКОЛЬКО РАЗ ПЕРЕСМОТРЕЛ ФИНАЛ ЖЕНСКОЙ ВЫСОТЫ В  ТОКИО»

— Футбол постоянно смотрите или спорадически?

— Конечно, нерегулярно. Во-первых, времени не  хватает, а  во-вторых, не  такой уж я  и  болельщик. Как начинаю более внимательно следить за  ЦСКА, они проигрывают почему-то. Все время такое происходит, и  я  снова отключаюсь от  футбола, слежу за  новостями вполглаза.

— Помимо футбола и  своих видов, лыжных гонок и  биатлона, за  чем еще следите?

— Мне многие виды спорта интересны борьбой, выдающимися достижениями. Из  последних событий — я  несколько раз пересмотрел финал женской высоты на  Олимпиаде в  Токио, как побеждала Мария Ласицкене. Под впечатлением от  ее  победы просмотрел все послеолимпийские этапы «Бриллиантовой лиги», где Мария продолжила борьбу с  Ярославой Магучих.

— Легкоатлетические прыжки мне всегда нравились, любые, но  особенно тройной, потому что в  нем мы  всегда боролись за  медали. Я  читал об  этом виде, очень болел за  Санеева в  свое время. Понятно, волнуют и  беговые виды в  легкой атлетике, но  сейчас наши спортсмены выступают не  так ярко, поэтому слежу меньше. Игровые виды мне интересны командной работой, потому что в  биатлоне и  лыжных гонках она тоже есть — эстафеты и  командный спринт. Команда — это какая-то особая аура, и  хочется понять, например, почему наши со  времен распада СССР стали хуже выступать именно в  командных видах спорта.

А  для себя я  стараюсь почерпнуть что-то интересное в  первую очередь в  профессиональном плане, и, конечно, меня интересует психология во  всех видах спорта.

— Ну, с  мотивацией в  СССР было все, на  мой взгляд, достаточно ясно — понятие Родины было более четким, как и  осознание того, что один провал может перечеркнуть карьеру навсегда.

— Если говорить об  отсутствии права на  ошибку, то, может быть, это характерно для 50-х, может быть, 60-х. К  80-м такого уже не  было. Я  как спортсмен и  как тренер вырос в  СССР и  не  сказал  бы, что шанса исправить провал не  давали. Это зависело, конечно, от  руководства. В  советские времена выдающимся руководителем был Сергей Павлов, при котором наш спорт добился наивысших достижений. Подходили разумно, конкуренция была очень высокая, взаимозаменяемость тоже. Ну, в  футболе было не  очень, но  посмотрите, сейчас лучше, что  ли? Тренеров в  клубных командах меняют как перчатки, тогда такого не  было.

— В  нашем биатлоне тоже тренеры долго не  задерживаются.

— Да, среди зимних видов спорта мы  на  уровне футбола ( смеется ). Это, наверное, прежде всего признак того, что нет системы. Системы воспитания спортсменов не  просто высокого класса, а  звездного уровня. Первых у  нас достаточно много, вот сейчас в  Швеции у  нас молодые ребята в  топ-40, в  элите. Раньше с  проигрышами чуть меньше двух минут можно было и  в  двадцатке оказаться, а  теперь уже в  первые шестьдесят едва попадаешь.

А  вот звездных спортсменов нет. Пожалуй, можно упомянуть только Шипулина из  последних. И  то  не до  конца. Их  создает вся система, начиная с  юношеского возраста, когда важно не  угробить талант, сохранить и  развить его физические данные, а  затем уже и  подключить психологию. Все тренеры, с  которыми я  общался в  биатлоне, говорят, что работать стало тяжело. Мне есть с  чем сравнивать — с  лыжами. Там ситуация лучше в  плане психологии спортсмена.

— Это очень заметно, когда видишь, что лыжники, и  парни и  девушки, грызут себя, когда заняли четвертое-пятое место. У  биатлонистов такого или нет, или они очень хорошо это скрывают.

— Я, наверное, был свидетелем и  участником подъема наших лыж, когда мы  начали на  чемпионатах мира завоевывать золотые медали. Речь про 2013, 2015, 2017 годы. Олимпиады тут я  бы  не стал оценивать, потому что это совсем необъективно будет. И  получается, что в  лыжах как раз какая-то система, может быть не  очень совершенная, возникла. Система, которая не  просто воспитывает спортсменов высокого уровня, а  пытается сделать из  них звезд. Но  все равно норвежцам мы  в  этом проигрываем, и  проигрываем колоссально. Вот сейчас у  них нет таких звездных спортсменов, как Большунов или Устюгов. Но  у  них есть Клебо, который хорош в  спринте, а  во  всех остальных дисциплинах является обычным спортсменом элиты, не  более того. Но  при этом норвежцы, и  это меня больше всего поразило, на  ЧМ-2019 в  Зеефельде…

Каминский отвлекается на  трансляцию матча, когда забивает Лукаку: «Вот, пожалуйста, вот наша команда. Слили, вели  же 2:1!»

— Так вот, в  Зеефельде — четыре разных чемпиона мира на  четырех дистанциях, это вообще уникально. Каждого спортсмена, и  это было видно, норвежцы готовили на  свою дистанцию, они подчеркнули сильную особенность каждого. Холунд — специалист конькового стиля и  марафонов. Рете — универсал, который хорош и  коньком, и  классикой, способен финишировать. «Пятнашку» классикой выиграл Сундбю, готовившийся конкретно под нее. Они учли, что Сундбю силен одновременным ходом, а  в  Зеефельде было много пологих участков, которые можно было им  проходить. Ну, а  с  Клебо все понятно.

У  него, кстати, сейчас, видимо, свербит и  есть желание стать таким, как Нортуг, — спортсменом, одинаково успешно выступавшим на  всех дистанциях, но  не  одновременно. Нортуг  же сначала не  выигрывал спринт на  титульных турнирах — ЧМ, Олимпиадах, хотя попытки у  него были, и  неоднократно. Но  в  2013 и  в  2015 годах, похоже, он  поставил себе задачу выиграть именно индивидуальный спринт, и  я  тогда в  Фалуне на  ЧМ-2015 обратил внимание, как он  радовался победе. Петер на  том  ЧМ бежал две спринтерские дистанции и  марафон. И  я  считаю, что спринтер может бежать марафон, если он  проходит определенную аэробную составляющую, выполняет определенный объем. И  если на  гонке темп будет невысоким, а  в  Фалуне он  был невысоким, то  все возможно. Но  четыре личные гонки одновременно он  на  хорошем уровне бежать не  мог.

Может быть, подобное возможно у  женщин. Хотя сейчас женщины тоже подошли к  моменту, когда нужна узкая специализация. Но  сегодня в  женских лыжах какой-то застой, нет ярких лидеров. У  парней есть молодые Большунов, Клебо, Амундсен появился.

— У  женщин, если не  брать наших, есть Карлссон, она тоже молодая.

— Да. Еще Фоссесхольм, но  она какая-то нестабильная. Может быть, слишком увлекается маунтинбайком, вероятно, поэтому не  хватает энергии и  сил, чтобы совмещать два вида спорта одинаково успешно.

«ДОЛЯ ЗДОРОВОГО НАХАЛЬСТВА У  СТЕПАНОВОЙ ЕСТЬ»

— Женскую эстафету в  Лиллехаммере удалось посмотреть?

— В  прямом эфире нет, у  нас были гонки в  Эстерсунде. В  записи я  посмотрел только финиш, и  все.

— Это системная победа или нашим просто повезло?

— Там был старый биатлонный круг, еще времен ОИ-1994 в  Лиллехаммере, и  на  таких трассах обычно норвежцы лучше смотрятся, по  крайне мере, у  мужчин. С  другой стороны, на  такой легкой трассе в  эстафете отрывов ждать сложно, все решит финиш. У  норвежек, наверное, не  нашлось, что противопоставить Степановой. Она молодец, конечно, большой молодец. Определенная доля здорового нахальства у  нее есть, и  это здорово.

Мне в  целом в  нашей женской команде нравится то, что все они амбициозные спортсменки, их  не  устраивает второе место, они хотят побеждать, а  это очень важно в  эстафете. Это как раз то, о  чем мы  не  договорили выше про различия в  советском и  российском спорте. В  Союзе тренеры и  спортсмены были запрограммированы на  то, что должны побеждать. Святая вера, что мы, как говорится, обречены на  успех, и  двигала ( смеется ).

— Как думаете, Степанова понимает, что теперь с  тем активным пиаром, который имеет место, каждая ее  неудача будет вызывать шквал критики от  части болельщиков?

— Чем хороша молодежь — она не  зациклена на  неудачах. Я, конечно, ее  недостаточно хорошо знаю, но  кажется, это тот человек, который будет стараться добиваться новых побед, а  не  скорбеть о  провалах.

— Говоря о  провалах, точнее отсутствии тех успехов, которые ждали, — следите за  Стиной Нильссон, проводящей уже второй сезон в  биатлоне?

— Немного. Протоколы я  видел.

— Казалось  бы, лыжница такого уровня должна даже с  промахами быть более успешной. Но  на  Кубке IBU в  Шушене она в  десятку зашла только один раз в  квалификации суперспринта. А  в  спринте у  нее да, лучший ход, но  не  бешенный, Шевченко в  двух секундах всего.

— Подобное почему-то с  лыжниками, перешедшими в  биатлон, происходит регулярно. Есть пример из  Казахстана, где девушка и  парень, лыжники, которых я  тренировал там, ушли в  биатлон. Но  если с  Ольгой Мандрыкой мы  как-то меньше общаемся, она сейчас дома, не  смогла пробиться на  международные старты, то  с  Асетом Дюсеновым, выступающим на  Кубке IBU, есть связь. Так вот, у  Асета ход стал слабее, чем был в  лыжах. Я  знаю, что он  может ходом, и  вижу, что он  в  биатлоне показывает. Общались с  его тренером Александром Мухиным, тот говорит, что Асет боится быстро бежать, чтобы не  промазать. У  Дюсенова, естественно, проблемы со  стрельбой, в  спринте набирает три-четыре штрафа, и  он  боится завысить интенсивность нагрузки на  трассе, потому что постоянно думает о  стрельбе. В  этом году он  добавил, уже проходит четвертым в  казахстанскую эстафетную четверку, приезжал, мы  общались. И, думаю, с  Нильссон происходит то  же  самое.

Уже не  в  первый раз лыжники, переходящие в  биатлон, теряют в  скорости. Хотя, казалось  бы, в  биатлоне одна специализация, нет классического хода, проще сделать упор в  подготовке на  конек, больше внимания уделить как технике, так и  физической составляющей. Но  почему-то такая закономерность есть.

— Что можно смело убирать у  лыжника, если не  стоит задача готовить классический ход?

— Во-первых, соответствующую техническую работу. Во-вторых, силовая работа становится характерной для конькового стиля. Но  в  биатлоне, помимо отсутствия классического хода, есть еще много своей специфики — винтовка за  спиной, перерывы на  стрельбу. В  лыжах работа более непрерывная, а  в  биатлоне нагрузка на  организм из-за пауз на  рубеже ложится более жестко. И, соответственно, меняются требования к  тренировкам и  физической подготовке.

Но  лучшие биатлонисты, в  принципе, конкурировали с  лыжниками. Ларс Бергер стал чемпионом мира на  15  км в  2007 году, Бьорндален попадал в  десятку, Фуркад тоже бегал, но  не  так удачно. Мои ребята бежали с  ним одну гонку, коньковую «пятнашку», и  Петухов проиграл Мартену одну десятую, француз стал 21-м, а  Алексей — 22-м. А  Крюков тогда проиграл Фуркаду секунд пятнадцать.

Еще одна специфика биатлона по  сравнению с  лыжными гонками — это резкое изменение результатов от  гонки к  гонке. Посмотрите пасьют в  Эстерсунде, там на  верхние строчки протокола запрыгнули такие ребята, как Михал Крчмар, Теро Сеппала, Симон Эдер, Томмазо Джакомель. Причем из  них только Эдер отстрелял чисто, остальные промахивались, но  добавили ходом относительно себя самих. С  Джакомелем это можно списать на  то, что он  молодой парень и  в  принципе еще нестабилен, но  с  Эдером мы  бежали гонку в  Обертиллахе, где у  австрийцев был отбор на  Кубок мира, а  у  нас контрольная тренировка. И  там Логинов с  Латыповым были явно быстрее его, а  Эдер был на  уровне Халили, может быть, даже чуть хуже. Но  в  пасьюте Эстерсунда он  у  Карима выиграл ходом почти полминуты, у  Эдуарда — восемь секунд.

В  биатлоне такие перепады скорости происходят легко, в  лыжах  же подобное невозможно. Понятно, что и  в  биатлоне есть лидеры, которые достаточно стабильны, тот  же Бе-младший ниже топ-5, в  крайнем случае топ-10, не  опустится. Безусловным лидером по  скорости сейчас является Самуэльсон, показывающий лучший ход на  последних гонках Кубка мира. Он, кстати, судя по  шведским этапам, единственный по-настоящему стабильный ходом спортсмен, у  него практически нет перепадов. Но  посмотрим, что будет дальше, обычно в  Хохфильцене скорость у  них снижается.

— Возможно, роль играет фактор высоты, Хохфильцен все-таки находится на  высоте 1000 метров над уровнем моря. Вы  в  этом сезоне очень много сборов провели в  горах, не  перебрали?

— Бельмекен, Семинский перевал, Сочи и  Обертиллах. Как мне кажется, с  точки зрения подготовки к  Олимпиаде, которая пройдет на  высоте 1700 метров, у  нас все сложилось идеально, может быть, даже чуть перебрали. Но  оценка того, перебрали или нет, — уже дело вкуса.

«ОГРАНИЧЕНИЯ, СВЯЗАННЫЕ С  ОРУЖИЕМ, В  РОССИИ ПРОСТО ВАРВАРСКИЕ»

— У  большинства ребят из  команды межсезонье получилось очень коротким, меньше трех недель, они успели отдохнуть?

— У  некоторых получилось подольше. Это те, кто не  поехал с  нами на  Камчатку на  закатку. Но  они все равно находились в  тренировочном режиме. Само понятие межсезонья сглажено в  современном спорте, впервые мы  с  этим столкнулись в  Норвегии, когда в  конце мая 2009 года поехали туда на  снег на  высоту 1500 метров. Там мы  попали на  сбор с  норвежскими биатлонистами Бьорндаленом и  Александром Осом. Ребята у  меня тогда еще были не  очень титулованные, имелась проблема с  убеждением спортсменов в  необходимости более раннего начала подготовки к  сезону. Тогда было принято делать это в  начале июня, в  лучшем случае — проводили так называемый оздоровительный сбор в  мае.

В  первый год моей работы в  сборной такой оздоровительный сбор мы  провели в  Турции, и  спортсмены были тогда сильно удивлены, что я  их  там напрягал, заставлял, иначе не  скажешь, тренироваться более-менее серьезно. Тренироваться там получалось на  самом деле не  особо, потому что было очень жарко. Но, по  крайне мере, спортсменов я  там в  чувство привел, потому что когда мы  в  Турции пошли в  первый трехчасовой поход в  гору, первым пришел Девятьяров, за  ним еще двое спортсменов, четвертым был я, с  животом ( смеется ), а  вся остальная команда уже за  мной, они от  меня отстали.

Так вот, в  мае 2009 года сидим мы  на  этом перевале в  Норвегии, делать там особо нечего, интернета нет, и  спортсмены начали между собой общаться, играли с  норвежцами в  карты, еще какие-то игры. Спросили их, сколько у  тех длится межсезонье. Бьорндален говорит: «У  меня — две недели, а  вот этот чудак, — показывает на  Оса, — вообще не  отдыхает». После этого моих уже убеждать было не  нужно. Затем туда  же заезжала норвежская лыжная сборная, тоже в  мае, и  это при том, что у  норвежцев есть много возможностей тренироваться дома самостоятельно. У  нас, к  сожалению, не  везде даже в  лыжах, а  уж в  биатлоне вообще беда. Ограничения, связанные с  оружием, в  России просто варварские — между сборами спортсмены часто винтовку в  руки не  берут, потому что она лежит в  оружейной комнате. и  охраняется милицией, доступа у  биатлонистов туда нет.

— Не  рисковали, в  мае вывозя команду сразу в  Бельмекен, сразу на  2050 метров?

— Это место мной уже проверено, методика работы там — тоже. Со  спринтерской группой лыжников мы  там начинали подготовку в  последние четыре-пять лет моей работы в  команде. Один раз, кажется в  2017 году, организационно не  получилось.

— Обычно когда люди приезжают на  такую высоту, да  еще и  на  первый сбор, они ходят пешком.

— Мы  это и  делали. Бельмекен хорош тем, что в  это время там еще есть снег, можно встать на  лыжи. Возможности рельефа — любые. Можно делать короткие скоростно-силовые тренировки в  короткие подъемы, есть роллерные трассы разного рельефа, можно совершить подъем в  гору, можно крутить велосипед. Есть три стрельбища, можно выбирать какое поспокойнее. Плюс среднегорье позволяет сразу получить рост работоспособности на  следующем сборе.

— Следующий сбор был в  Токсово.

— Там мы  оказались немного вынужденно, потому что изначально сбор был должен пройти в  Щучинске, в  Казахстане. Но  не  получилось из-за ковидных ограничений — открыта была только воздушная граница, а  цена билетов оказалась слишком высокой. Было очень обидно, потому что в  Щучинске условия почти не  уступают Вуокатти, где построен один из  лучших в  мире (если не  лучший) центр для лыжных видов спорта. Может быть, там не  такие ухоженные трассы, как в  Финляндии, но  все есть и  для роллеров, и  для велосипеда, есть подъем на  перевал Акылбай, где можно выполнять непрерывную работу в  гору, которая в  этот период подготовки для нас очень важна. Плюс там питание получше, чем в  Вуокатти, где нет индивидуального подхода в  этом вопросе и  питание даже с  натяжкой нельзя назвать спортивным. А  в  Щучинске идешь к  повару, договариваешься, согласовываешь меню, и  все в  порядке.

В  итоге мы  оказались в  Токсово, где немного постояли на  лыжах в  тоннеле.

— Что вы  увидели в  Токсово, наблюдая за  ребятами?

— Мы  в  этом году достаточно часто проводили функциональное тестирование в  лаборатории управления научно-методического обеспечения центра подготовки сборных команд Минспорта. Примерно через сбор приходили туда и  смотрели, в  чем прибавили, что изменилось. Ситуацией, что мы  получили от  каждого сбора, владели. Когда я  работал со  спринтерской группой, в  2014 году мы  практически после каждого сбора проводили обследование. Поэтому я  понимаю, какой сбор, в  каком месте и  при какой методике, на  что может повлиять.

— Нагрузочный тест этим летом был на  тредбане?

— Да, но  поскольку там тредбан не  позволяет встать на  роллеры, то  это был бег с  палками.

— Возможно, я  ошибаюсь, но  это не  та  модель движений, что в  коньке, она скорее под классику.

— Тредбан под конек есть в  олимпийском комитете, можно, конечно, переходить туда. Но  все-таки это будет не  очень корректно — другие руки, другие методики. Хотя сейчас специалисты стараются все унифицировать. Юниорскую команду мы  хотим перевести в  ОКР, как только там запустят программу тестирования. Думаю, это будет со  следующего года, в  этом, насколько я  понимаю, там больше занимались организационной частью, отрабатывали методику. В  лаборатории ОКР можно будет не  только тестироваться, но  и  работать над совершенствованием техники под определенный рельеф, но  это, правда, означает, что спортсмена нужно везти из  региона в  Москву потренироваться. Тем, кто рядом — Москва и  область, — конечно, проще.

— Наверняка не  раз сталкивались с  ситуацией, когда по  тестированиям у  спортсмена все хорошо, но  как только он  попадает в  условия гонки — не  похож сам на  себя.

— Сколько угодно таких случаев. Сколько было ребят, которые по  физическим показателям были невероятно одарены. Например Михаил Новичихин, который был в  моей первой команде, это человек, который палки ломал! И  не  потому что хрупкие, а  потому что он  на  них так наваливался. Его результаты в  легкой атлетике: 100 метров — 11,2; 400 метров — 52 секунды, 1000 метров — 2.30,2. Очень быстрый был парень, казалось  бы — спринтер от  бога. Но  передача усилия, реализация этого потенциала на  лыжах была никакая, нужны годы, чтобы его научить, а  их  не было — Миша попал ко  мне уже в  28 лет. И  нужно было за  сезон его подготовить.

Один раз он  блеснул, в  Отепя в  январе 2011-го, когда стал четвертым в  прологе классического спринта, но  в  полуфинале сломал палку, и  дальше не  пошло. А  поскольку там стояла очередь из  ребят, чьи результаты были такими  же, а  может и  чуть лучше, они его потихонечку обошли и  на  следующую зиму Миша уже не  проходил в  команду. Он  был очень ярким по  физическим качествам спортсменом, тот  же Крюков, например, брал другим. У  каждого есть свои сильные стороны, на  которых нужно играть, у  одного это физика, у  другого — скоростно-силовые показатели, у  третьего — технический потенциал.

— Говоря о  техническом потенциале нынешних ваших подопечных, с  момента начала работы с  ними удалось вычистить то, что вас категорически не  устраивало?

— Спортсмены, с  кем я  работаю второй год, смогли исправить те  ошибки, какие нужно было убирать в  первую очередь. Говоря о  технике, надо понимать, что есть способности, которые развиваются в  детстве — гибкость, координация. В  этом плане когда нужно решить координационные задачи, Латыпов оказался лучшим, плюс у  него имелся хороший физический потенциал. Поэтому в  первый год он  так ярко спрогрессировал. К  нам в  прошлом сезоне на  два сбора приезжал Михаил Рудберг, известный специалист в  технике лыжных ходов, наблюдал Эдуарда с  разницей в  месяц и  обратил внимание на  то, как Латыпов быстро перестроил технику. Эдуард стал, наверное, первым, кто «схватил» те  моменты, которые мы  хотели привнести.

Но  если в  прошлом году мы  работали в  техническом плане не  настолько зряче, то  в  этом удалось значительно лучше. Информации собрали больше, ребят убедили, что нужно не  просто делать подводящие технические упражнения, а  делать их  качественно, с  полным осознанием, что очень важно в  технической работе. Внесение изменений в  роллерную технику и  последующий перенос ее  на  лыжи требует определенных методических подходов, можно так сказать.

— Может быть, Эдуард просто оказался тем спортсменом, который сразу поверил в  то, что вы  предложили?

— И  с  ним, и  с  другими много приходилось разговаривать, убеждать. Наверное, он  быстрее осознал, а  может, даже что-то и  принял на  веру, да.

— Халили?

— Он  влился уже в  отработанные за  прошлый год схемы, и  они ему достаточно неплохо подошли, дали определенный импульс. Конечно, есть еще куда работать и  что править. В  целом, по  всей группе могу сказать, что год назад у  нас были спортсмены с  явными техническими ошибками. Сейчас их  практически нет.

— Уточню. Их  нет в  сборной или их  уже нет в  вашей группе?

— Ну, например, Томшин, который готовился с  Сергеем Башкировым. В  техническом плане он  мне понравился. Я  не  видел Васю с  весны, какие-то видео он  мне присылал, просил дать оценку, затем стал работать с  Сергеем, у  них выстроилось взаимопонимание, и  я  сегодня вижу, что в  техническом плане он  прибавил. Не  знаю точно, как они работали, концепцию мы  обсуждали, но  в  реализацию я  не  вмешивался.

«БАБИКОВ ИНТЕРЕСУЕТ НАС КАК ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ УЧАСТНИК ЭСТАФЕТЫ»

— С  Сергеем готовились Логинов и  Гараничев. Логинов вам сказал, что его не  устраивают места проведения сборов. У  вас нет ощущения, что оба эти спортсмена выбрали Башкирова, потому что того проще склонить к  принятию их  точки зрения на  те  или иные вопросы, потому что у  Сергея им  предоставлено больше свободы?

— Конечно. И  это нормально, Башкиров был выбран, потому что он  хорошо знает Логинова, работал с  ним в  молодежной команде, насколько мне известно. Плюс методика Башкирова — это фактически методика Касперовича. Понятно, что Сергей как тренер привнес туда что-то свое.

— Логинова вы  видели в  конце сезона и  затем уже осенью в  Обертиллахе. Обнаружили какие-то изменения?

— В  техническом плане — нет. Состояние его в  целом хорошее, то, которое было в  Поклюке на  чемпионате мира. Там он  в  физическом плане выглядел очень неплохо, а  в  техническом… есть некоторые особенности, которые мне не  нравятся.

— Это уже особенности или все еще ошибки? Я  к  тому, что некоторые вещи, возможно, лучше не  трогать.

— Есть то, что мы  считаем ошибками, но  порой это неотъемлемая составляющая сильной стороны лыжника и  биатлониста. Есть что-то, что можно легко поправить, и  этим придать новый импульс.

В  ситуацию с  Логиновым я  не  вникал, меня никто не  просил, да  и  неэтично это — вмешиваться в  подготовку чужого спортсмена. Александр прекрасно знает о  своих ошибках, мы  разбирали их  еще в  прошлом году, другие тренеры ему тоже на  них  же указывали. Да, какие-то из  них являются составляющей, которую не  стоит изменять. Я  убедился в  этом на  примере Бабикова. Когда вмешиваешься в  технику сложившегося спортсмена, что-то выигрывавшего, то  у  него есть свои взгляды на  вопрос и  его очень тяжело убедить что-то делать. Хотя признаком спортсмена не  просто высокого, а  звездного уровня является готовность корректировать свою технику до  последних дней карьеры.

— Бабиков не  хотел менять?

— В  прошлом году он  поверхностно к  этому отнесся. Вроде  бы хотел, но  не  понимал, что без этого в  биатлоне он  дальше будет просто статистом. В  этом году мы  видим, что ходом он  в  порядке.

— Что ему предстоит дальше после двух побед на  Кубке IBU?

— У  нас имеет место ситуация, когда те  спортсмены, кто приехал с  Кубка IBU в  Эстерсунд, пробежали всего один этап. Пробежали неплохо, не  скажу что очень ярко, но  хорошо. И  просто так сейчас взять и  заменить кого-то из  них, будет, наверное, неправильно. Обязательная ротация предусмотрена после декабрьского блока, и  туда мы  Бабикова обязательно пригласим, потому что он  нас прежде всего интересует как потенциальный участник эстафеты. По  стрельбе он  вышел на  свои показатели, что радует.

— Это он  только в  последних двух гонках вышел, а  до  этого в  суперспринте сделал шесть промахов, говорил, что ищет стрельбу.

— Опытные тренеры мне говорили, что стрельба восстанавливается по  щелчку, если есть что восстанавливать, как в  случае с  Антоном, известным своей меткостью. Посмотрим, как он  проведет этап в  Обертиллахе, который мне интересен с  точки зрения хорошей высоты, 1450 метров, по  ней можно понять, на  что мы  можем рассчитывать в  исполнении Бабикова в  Пекине.

Возможно, если в  Хохфильцене первые две гонки покажут, что кто-то из  ребят не  подходит для эстафеты, вызовем Антона сюда, Обертиллах недалеко. Небольшая вероятность этого есть.

— Раздражает, когда спортсмен, которому вы  поставили технику и  функциональные показатели, валит стрельбу и  забегает непонятно куда в  итоге?

— Главное, что я  понял в  биатлоне, — нельзя этот вид рассматривать как лыжные гонки и  стрельбу по  отдельности. Это стрельба во  время гонки, и  биатлонисту нужно четко научиться перестраивать свою нервную систему с  лыжного ходя на  стрельбу, причем в  очень жестких условиях. Когда мы  стреляем в  спокойном состоянии, то  все хорошо. Но  проблема в  том, что биатлонист должен на  определенном пульсе перестроить свое мышление.

У  нас есть Андрей Вьюхин, очень быстрый гонщик, и  его проблема стрельбы заключается в  продуцировании своих детских ошибок. В  спокойном состоянии она не  промахивается, но  на  контрольных тренировках и  в  гонках вылезает то  неправильное, что он  нахватал в  детстве. И  все. Вот сейчас на  втором этапе Кубка России в  Ханты-Мансийске — тринадцатое место с  лучшим ходом и  пятью промахами. Он  у  меня в  Токсово в  тоннеле стрелял стоя на  скоростной тренировке, прошел шесть рубежов стоя с  одним промахом. Я  ему говорю: «А  теперь дополнительно два рубежа лежа». Пять промахов! Новая вводная — и  все, человек рассыпался, не  умеет переключаться.

— Я  могу понять мандраж перед стартом, но  в  гонке, там  же идет работа, все должно быть тяжело, конечно, но  ты в  гонке, уже на  дистанции, не  до  мандража уже.

— Вот в  Эстерсунде Серохвостов сделал три выстрела, а  затем услышал шум трибун и  выстрелы Бе-старшего, и  все — два промаха. Отключился на  мгновение — и  все. А  потом ему нужно было собраться, взять два дополнительных патрона. Хорошо, что собрался. У  Латыпова поехала нога, но  он  сам говорит, что в  таких условиях раньше стрелял и  попадал. По-хорошему, нужно было поменять изготовку, на  это уходит от  трех до  пяти секунд, но  он  потерял концентрацию — и  посыпалось. А  тут еще Кристиансен убегает.

Это эквилибристика, спортсмен должен постоянно что-то искать, тренер должен предлагать ему какие-то варианты. К  сожалению, сейчас нет такого методически-творческого подхода со  стороны тренеров. Это малоизведанная область, психология. Мы  ребятам под нос ставили запись шума трибун, они сами, когда проводят дуэльные тренировки, что-то говорят, пытаются сбить соперника. Но  для успеха в  этом вопросе надо четко понимать спортсмена, знать, что его лимитирует. А  это понимание приходит лишь с  годами, когда работаешь с  ним долго.

Мы  с  Крюковым на  соревнованиях практически не  разговаривали, посмотрим друг на  друга, Никита кивнет, и  я  понимаю, что все в  порядке. Петухову нужно было что-то рассказывать, хотя мы  с  ним тоже начали приходить к  пониманию уже поздновато. С  биатлонистами, конечно  же, пока такого нет. Но  с  тем  же Латыповым появляется уже контакт, когда я, по, казалось  бы, нейтральному ответу, понимаю нюансы его состояния. Но  я  наблюдаю за  ним постоянно, мы  варимся в  одном котле. Я  должен понимать в  идеале, о  чем он  сейчас подумает. Когда это будет, то  и  стрельбой проще управлять, а  иногда промолчать, потому что слова только помешают. Мы  с  Максимом Максимовым в  Эстерсунде постоянно напоминали Серохвостову, что на  рубеже не  надо торопиться. Я  ему вплоть до  эстафеты на  всех гонках об  этом говорил, когда он  мимо проезжал. А  перед эстафетой он  ко  мне подошел и  сказал, что его это начинает раздражать. Молодец, что сказал, я, естественно, убрал эту фразу. Со  спортсменами идет постоянная взаимная настройка.

— Шведский блок этапов показал то, что вы  ожидали увидеть?

— Борьбу Латыпова за  медали мы  все-таки ожидали, тем более что он  сам сказал, что хочет быть в  пятерке общего зачета. Серохвостов выступил лучше, чем ждали. Карим выглядит немного хуже, чем хотелось  бы видеть, прежде всего в  индивидуальной гонке. Не  хватило ему одного точного выстрела, но  если брать функциональное состояние то  Карим уже сейчас смотрится лучше, чем в  прошлом году в  Поклюке. Есть еще одна особенность: когда спортсмен переходит на  другой функциональный уровень, то  его стрельба тоже должна поменяться, перенастроиться. И  у  Карима это, видимо, теперь происходит, потому что в  Обертиллахе под нагрузкой с  более медленным ходом стрелял без промахов. Мы  думали, что он  поймал стрельбу. Есть предположение, что ребят немного штормит на  рубеже именно из-за того, что стрельба и  ход пока не  синхронизировались. Но  если Латыпов двигается поступательно, то  Карим — скачкообразно. Вообще, у  всех спортсменов состояние пока неидеальное.

— На  этом фоне есть уверенность, что все идет по  плану?

— Если брать некую среднюю оценку, то  все идет достаточно неплохо, и  есть моменты, в  которых мы  еще можем прогрессировать. Хотелось  бы их  отработать качественно и  получить эффект перед Олимпиадой.

Сергей Лисин/"Матч ТВ"