Даниил Серохвостов: «Надеюсь, останусь молодым к моменту возвращения на Кубок мира»

Даниил Серохвостов в  интервью «Матч  ТВ» заявил, что его переход в  группу Артема Истомина не  случился из-за девушки, объяснил почему российским биатлонистам важно сейчас следить за  этапами Кубка мира, а  также рассказал, какие моменты прорабатывал с  психологом в  этом году.

— Как ты  перенес спринт в  Ханты-Мансийске? Не  было  ли у  тебя последствий из-за холода?

— На  самом деле, в  спринте еще было достаточно тепло. К  тому  же я  бежал в  специальных перчатках-варежках, так что я  не  замерз. То  есть несильно беспокоил момент. Единственное, обморозил лицо. Сейчас выхожу на  улицу — и  мороз сразу обжигает.

— Ого. Гонки, на  твой взгляд, были отменены правильно?

— Когда гонки отменили, мы  вышли на  тренировку. Скажу, что было очень холодно. Обычно на  тренировках я  никак не  заклеивался, но  тут мне пришлось это сделать. По-другому никак, да  и  просто невыносимо было там находиться. Как  бы я  тепло ни  одевался, всё равно было холодно. Там был ветер плюс влажность. Холодно было даже в  тренировочной одежде, если бежать в  комбинезоне, то  это смерть, мне кажется.

— Сколько по  времени идет такая тренировка?

— Говорили, чтобы много не  тренировались. Где-то час или полтора. Если не  можешь от  слова совсем, то  идешь в  зал тянуть тренажеры столько, сколько тебе осталось на  трассе.

— При какой самой низкой температуре тебе приходилось выступать?

— В  Хантах была самая низкая. Но  однажды бегали в  Екатеринбурге, где проходили отборы на  Европейский юношеский фестиваль. Тогда, по-моему, было ниже 20 градусов, но  к  тому моменту две гонки уже отменили, а  отбираться кому-то надо было. И  тогда не  так холодно было (смеется).

— Где было холоднее: в  Пекине или в  Хантах?

— Блин, тут тяжело ответить. В  Пекине, думаю, было прохладнее. Там мне вообще ни  разу не  было тепло. Пекин больше похож на  Саранск, где тоже всегда сильный ветер. В  Саранске, кстати, хороший стадион, но  сильно продуваемый. Всегда там дует, поэтому промахов много (смеется).

— На  днях ты  в  своем Telegram-канале написал об  асфальте на  трассе в  Увате. Расскажи, с  какими моментами столкнулся во  время той тренировки?

— На  двух отрезках трассы, когда едешь, чувствуешь палками асфальт. Наверху на  равнине и  на  пологом подъеме это сильно чувствовалось. Прям в  этом месте куски асфальта.

— Нет  ли у  тебя сейчас последствий болезни, которая беспокоила тебя две недели назад?

— Думаю, нет. Пазухи меня больше не  беспокоят. Когда мне дали антибиотики, мне сразу  же полегчало и  боли ушли. Как раз в  спринте в  Хантах я  тейпировал нос и  лоб. Застудить очень легко, поэтому я  и  на тренировках надеваю шапку потолще.

— Сильно  ли ты  парился насчет болезней летом? Насколько сильно они отвлекали тебя?

— Да, болезни отвлекали неплохо. После второй-третьей болезни мне уже стало плохо психологически от  того, что не  тренируюсь и  много пропускаю, а  сезон близко. Когда ты  ничего не  делаешь неделю, потом восстанавливаешься, а  потом опять ничего не  делаешь, всё это накапливается. Я  работаю с  психологом, она мне помогала в  эти моменты. Также тренеры грамотно подстроили план, что позволило мне хорошо войти в  сезон. Теперь осталось еще окончательно прийти в  кондиции.

— Психолог личный или командный?

— Личный.

— У  биатлонистов это принято?

— Думаю, нет. Знаю только пару человек, которые работают с  психологом. Все остальные справляются сами.

— Командный психолог был востребован в  команде?

— Думаю, для сборной  да. Такой человек был  бы нужен. Если взять прошлый год, от  кубка к  кубку, такое ощущение, что напряг чувствовался ото всех. Если  бы в  команде был психолог, переживали  бы меньше.

— Как вы  проработали с  психологом отстранение от  соревнований?

— Подробностей рассказывать я  не  буду, но  этой проблемы уже нет. Я  настроен бегать здесь. Я  переживал не  из-за отстранения, а  больше из-за ситуации. Отстранение ушло на  второй план. Тяжелый период был для меня, за  всё сильно переживал.

— Ранее Артем Истомин рассказывал, что на  вас с  Каримом оказывалось давление из-за смены тренеры. Действительно такое было?

— Я  даже не  знаю. На  мне как-то особого давления не  было. Возможно, он  со  стороны это замечает.

— Как сейчас проходит общение с  Юрием Каминским?

— Общаться не  общаемся, но  приветствуем друг друга. В  гонках подсказывает. Вот в  Ханты-Мансийске на  последнем круге вел меня по  времени. Думаю, мы  в  таких нормальных нейтральных отношениях.

— Он  не в  обиде?

— Ну, я  не  знаю ( смеется ). Надо спросить у  него.

— Ранее болельщики обсуждали, что твой переход случился из-за девушки, которая тоже оказалась в  группе Истомина?

— Нет, когда переходил, команда еще не  была сформирована. Я  знал, что будет женская, но  не  знал, кто именно. Потом уже опубликовали списки, я  увидел, что там Ксюша (Довгая). Когда я  был у  Юрия Михайловича, нам иногда было разрешено привозить жен и  девушек. Я  привозил, всё было нормально. Плюс мы  также часто проводили сборы в  одном месте, хоть были и  в  разных командах.

— Какие планы в  этом сезоне ставит перед вами Артем Истомин?

— Он  сказал: «Если вы  в  топ-3 не  заезжаете, выгоню из  команды» ( смеется ). По  идее, я  должен уже домой уехать (смеется). Конечно, он  ставит нам самые высокие цели, чтобы мы  с  Каримом и  девчонками были наверху протокола. Артем Евгеньевич сказал нам свои цели записать на  бумажку, в  конце сезона он  с  каждым будет смотреть, кто что написал и  сравнивать. Всё получилось или нет.

— Метод написания плана на  бумагу, насколько я  знаю, есть перед каждой гонкой?

— Да, он  просит нас писать план на  гонку. Практически все это делают. Я  с  психологом так  же работал — писал в  телефоне план. Но  мне проще просто в  голове выстраивать, поэтому на  бумаге это не  пишу. Считаю, что полезно записывать. Когда ты  пишешь план на  гонку, ты  знаешь что и  где сделать. Если отходишь от  него, начинается суета. В  коротких гонках ты  просто косячишь.

— Что лично для тебя значит этот сезон?

— Даже не  знаю… Как отдых. Такая передышка. Если прибавить еще то, сколько я  болел, то  100% отдых. После Олимпиады обычно многие выступают не  очень хорошо относительного себя в  сезоне олимпийском, чтобы восстановиться и  начать следующий цикл в  полной готовности. Я  это воспринял примерно так  же. Речь про подготовку. В  гонках я  выхожу так  же, как и  всегда.

— За  Кубком мира будешь следить?

— Да, следил за  индивидуальной гонкой во  вторник. Мне было очень интересно. Почему-то думал, что именно (Мартин) Понсилуома может выиграть. Верил больше в  него, потому что он  неплохо выступил в  Идре за  месяц до  старта Кубка мира. А  шведы всегда хорошо начинают сезон. Но  меня удивило, что (Никлас) Хартвег стал вторым, а (Давид) Цобель третьим.

— Как думаешь, сколько будет новых молодых ребят, когда мы  вернемся на  Кубок мира?

— Надеюсь, я  тоже останусь молодым к  тому моменту. Думаю, их  будет достаточно. Там их  уже сейчас много: ребята 2001 и  2002 годов рождения бегают. Когда мы  вернемся, Тарье и  Йоханнес закончат, а  старыми станут биатлонисты возраста Эдика (Латыпова).

— Не  всем нашим биатлонистам интересно следить за  Кубком мира. Объясни, почему российским спортсменам это важно.

— Когда ты  вернешься, ты  должен понимать, как бегают лидеры, ты  должен знать  их. Я  слежу не  только за  результатами, а  смотрю за  техникой, как они стреляют, сколько секунд уходит на  выстрел. Чтобы не  деградировать и  не  смотреть только один Кубок России, нужно следить еще за  Кубком мира. Кубок мира — это элита. Тут больше нечего сказать.

— Как думаешь, кто-нибудь из  мировых лидеров обратит внимание на  Кубок России? Посмотрят  ли в  протоколы?

— Думаю, они их  не  найдут. Им  это неинтересно. Думаю, русскими мало кто интересуется. Если только румыны, которые раньше были русскими (смеется).

Михаил Гончаров, «Матч  ТВ».