Пятно на Брежневе и селедочка с картошечкой: как алтайские СМИ освещали приезд Генерального секретаря ЦК КПСС

«Алтайская правда» продолжает цикл публикаций к своему 105-летию. В этот раз мы расскажем о том, как в Алтайский край с визитом прибыл Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Бренев, и каким его запомнили жители региона.

Лето 1972 года в регионе было засушливым. Большая часть посевов погибла от засухи, на алтайский хлеб страна возлагала большие надежды. Край собрал 9 миллионов 360 тысяч тонн зерна. Из них 5 млн. 250 тысяч  — сдал государству. Брежнев прилетел в Барнаул из Алма-Аты в субботу 26 августа, намереваясь выбить из края два плана.

Его с волнением встречало все краевое начальство.  Журналисты, отобранные школьники. Самолет опоздал часа на полтора.  Хлеб-соль Генсеку должна была преподнести Мария Белоусова, бригадир овощеводов совхоза «Новоалтайский», Герой Социалистического Труда, член бюро крайкома КПСС.

Много лет спустя в интервью «АП» Мария Игнатьевна вспоминала то событие:

«Я в панике. Молю первого секретаря крайкома Александра Васильевича Георгиева: «Избавьте, найдите более достойного». А он: «Ты что, крайкому будешь указывать? Выполняй!».

Не помня себя, стала у трапа приветствовать Брежнева от имени трудящихся. И так складно у меня выходит  — откуда только слова взялись? А он: «Да хватит тебе! И так до слез пробрала!».  В общем, считаю, что справилась…»,  — вспоминала она.

Поселили дорогого Леонида Ильича на крайкомовских дачах, в нагорной части города. Сейчас там находится краевой психоневрологический диспансер для детей. Первое, что показали Брежневу в Барнауле это опытная станция садоводства имени М.А. Лисавенко.

Встречала его директор   Ида Павловна Калинина. Она  рассказала, чем занимаются алтайские ученые, показала сад и дендрарий. Не обошлось и без угощений. Попробовав алтайских помидоров, Леонид Ильич сказал, что никогда таких не ел, даже в Молдавии.

«Ваш сад  — это огромное национальное достояние. Здесь я узнал много полезного и получил истинное удовольствие»,  — сказал Брежнев.

Материалы в «Алтайской правде» и «Молодежи Алтая» о пребывании Брежнева были объемными и официальными. В  разных материалах  «АП» был использован один и тот же заголовок, а также фотографии личных брежневских фотографов  - В. Мусаэльяна и В. Логвинова. Хотя снимать ездил и бессменный фотокорреспондент «Молодежки» Борис Брязгин (оба фотокора «АП» были в тот момент в командировках по краю). Потом   Брязгин вспоминал в интервью «Алтайской правде», что Леонид Ильич большого впечатления на него не произвел:

– Приехали в АНИЗИС, он подходит к женщинам, спрашивает: «Узнали меня?» Они ему: «Узнали». Он погладил себя по бровям и говорит: «Да, меня узнать нетрудно». Шутка дешевая…

«Была у Брежнева и еще одна промашка: на поле подошел он к перебиравшим картошку женщинам и решил, видимо, поиграть в близость с народом.

«Картошку переберешь, наваришь да с селедочкой!» – сказал им Брежнев.

– А бабы смотрят на него так странно – селедки-то у нас в магазинах не было. Так он и не понял, почему его никто не поддержал, – говорит Брязгин. – После этого образ мудрого руководителя для меня рассыпался»…

У Брежнева была своя охрана, плюс местные сотрудники КГБ. А внешним кольцом стояли милиционеры, отгоняя разных просителей и «ходоков». Одному все-таки едва не удалось прорваться  к Леониду Ильичу.

Сергей, внук Геннадия Прохорова вспоминает:

«Дед   работал на заводе Трансмаш, он был за правду всегда, за справедливость, за словом   в карман не лез, критиковал бардак и проблемы   на заводе. Нажил себе врагов среди начальства.  Но поскольку работником был хорошим, уволить не могли. Но поскольку   он стоял в   очереди на квартиру,  его просто перебросили в конец очереди.  Дед стал письма писать в краевые инстанции и в ЦК КПСС, Генеральную прокуратуру. Все   письма сюда возвращалось, на завод… Ему говорили: «зачем пишешь, ничего не изменится, лучше уволься по-тихому…». Узнав, что приезжает Брежнев, решил пройти ва-банк.  Знакомый мент пропустил через внешнее кольцо оцепления. Но дальше московская охрана тормознула. Хотя письмо у него   взяли. Но ничего снова не поменялось…».

В конце дня на крайкомовских дачах собрали торжественный ужин   человек на 12–15.  За столом Брежнев шутил, рассказывал анекдоты и вообще вел себя по-компанейски.

«Политсибру» вспоминает:

«Застолье началось с вопроса генсека:

- А что у тебя Саша (Георгиев  — ОК), ни одной бутылки на столе нет?

Тут же на столе появились бутылки сухого вина, водки и экспериментальной алтайской настойки из черноплодной рябины. Официанты то и дело отодвигали от гостя «забракованные» его личным врачом блюда.

- Не надо пельмени, Леонид Ильич,  — шикала врач.

- Тогда отдайте Голикову,  — сдавался тот.  — Он их пудами ест.

Из спиртного Брежнев выпил за весь вечер только рюмку водки. Зато охотно лакомился алтайскими овощами, грибочками и клюквой…».

А потом был пленум крайкома партии.

Ветеран «АП» Михаил Иванович Орлов, который в 1972 году работал в партийном отделе, вспоминал:

–Было ясно, что Брежневу   от Алтая нужен хлеб, поскольку год был для страны неурожайным. Тогдашний первый секретарь крайкома партии Георгиев бодро обещает, что край обязуется дать полтора плана по зерну.

– Сколько? Что-то я не расслышал,  — откликается Брежнев.

– Полтора, Леонид Ильич!

– Что-то у вас с акустикой странное  — опять не расслышал,  — продолжает хитрый генсек.

Тут уж до Георгиева доходит, и он отвечает:

– Два плана дадим, товарищ Брежнев.

– А-а, два! Два  — это хорошо!

Полосу с отчетом о пленуме в «АП» чуть было не напечатали вверх ногами.

«Леонид Ильич перевернул наши представления о себе»,  — потом, когда все обошлось, шутили журналисты и печатники.

Был повод понервничать в эти дни и в редакции «Молодежи Алтая». Надежда Ивановна Храмцова в 1972 году была молодым журналистом, корреспондентом «молодежки». Она рассказывает:

– Мне пришлось дежурить именно в тот день, когда шел материал о пребывании Брежнева на Алтае. Ждали номер  — сегодня трудно в это поверить  — до глубокой ночи, почти до утра. Наконец, звонят из цеха  — идите подписывать газету в свет. Прихожу и вижу картину: стоят с мрачными лицами начальник печатного цеха, печатники, и один из них что-то на полосе рассматривает в лупу. Выяснилось, что фотография генсека оказалась с браком: на костюме явственно просматривалось пятно! Я не могла этого увидеть раньше, поскольку полосы тогда дежурному приходили «слепые», без снимков. И вот надо принимать какое-то решение, возможно, останавливать печать… Одним словом, я, совсем зелёный журналист, представитель так называемого «непокорного поколения» впервые столкнулись с необходимостью брать на себя серьезную ответственность по, казалось бы, пустяковому поводу. Спасибо, что печатники оказались людьми опытными и не робкого десятка: заверили, что пятно они сумеют стереть. И стёрли так, что костюм на Леониде Ильиче выглядел просто идеально. А то ведь на следующий день у редактора могли быть, мягко говоря, неприятности…

Благодаря Брежневу на Алтае появился и госуниверситет. Точнее, благодаря хитрости и дальновидности Георгиева, который поначалу ничего у Брежнева не просил и запретил это делать другим.

А до этого идея университета на Алтае была принята московскими чиновниками в штыки.

И вот Брежнев на Алтае. И никто ничего не просит.  До того момента, когда  Брежнев поднял тост  «за Алтайский край и его гигантские возможности, сдержанный трудолюбивый народ, суровый, работящий, который не бросается под машину с петициями».

Георгиев начал издалека:

«Мы  не  хотим ставить Генерального секретаря в  неудобное положение с  мелкими просьбами, ибо Генсек  — не  Дед Мороз с  мешком подарков. Вы, Леонид Ильич, и  так нам помогли с  уборкой урожая, направив десять тысяч солдат, решив другие вопросы,  — спасибо вам за  это! Просьб  же у  нас ворох, ибо положение у  нас хуже, чем в  Новосибирске, Томске. Ведь мы  — аграрный край, а  потому и  отношение к  нам в  министерствах и  ведомствах такое: „Самое дорогое  — хлеб, и  самое дешевое… хлеб“. Но  если говорить о  главном, то  у  нас есть три проблемы: 15%-ный коэффициент (Брежнев: „Да!“), „Коксохим“ („Да!“) и… университет» (Брежнев поперхнулся: «Не  понял…»).

  Об этом вспоминал в газете «За науку» бывший ректор Неверов.

Вернувшись в Москву, на заседании Политбюро Брежнев сказал:

«Вы знаете, поездил я по стране  — везде просьбы, просьбы, и только на Алтае  — широкий государственный подход. Георгиев весь в будущем, он думает о завтрашнем дне. Его надо поддержать».

Брежнев очень симпатизировал Георгиеву и поддерживал его. Подарил ему квартиру в своем доме, на Кутузовском проспекте. Александр Георгиев умер в 1976 году, вскоре после трагической гибели его дочери.

  Брежнев пережил руководителя Алтайского края на шесть лет.

Пятно на Брежневе и селедочка с картошечкой: как алтайские СМИ освещали приезд Генерального секретаря ЦК КПСС

Нерушимый блок и Брежнев -«паровоз»: как проходили выборы в эпоху «застоя»

Как «АП» боролась с международным империализмом