Частичная мобилизация по-советски. Как бийская дивизия едва не вмешалась в войну Китая с Вьетнамом

Крупномасштабная переброска советских войск в Монголию в 1979 году официально называлась «тактическим учением». Марш проводился в сложных условиях горно-пустынной местности. Температура воздуха ночью опускалась до минус 40 градусов

На фоне объявленной 21 сентября президентом России Владимиром Путиным частичной мобилизации многие политики, эксперты и учёные стали вспоминать аналогичные случаи в недавней истории нашей страны. Таких эпизодов оказалось два — во время Первой мировой (1914 год) и Великой Отечественной войны (1941 год). В то время мобилизация носила всеобщий характер. Однако есть и ещё один малоизвестный эпизод. В начале 1979 года была объявлена частичная мобилизация в восточных военных округах СССР в связи с китайско-вьетнамской войной. В числе мобилизованных оказались и резервисты Бийской дивизии.

Подробнее о том, как проходила мобилизация, с какими трудностями столкнулись призванные из запаса и что отрабатывали на военных учениях в Монголии — в материале amic.ru. В основе публикации — воспоминания старшего лейтенанта артиллерии в запасе Владимира Кудренко, которые опубликовали в «Военно-историческом журнале».

Китайско-вьетнамская война оказалась краткосрочной — она продлилась два месяца: с февраля по март 1979 года, иногда её называют первой в истории войной между социалистическими государствами. По данным различных источников, с обеих сторон погибло около 20 тысяч человек. Формальным поводом к конфликту, по версии китайской стороны, послужило «ущемление прав этнических китайцев на территории Вьетнама». Как полагают историки, на самом деле Пекин отреагировал на падение дружественного режима диктатора Камбоджи Пол Пота. Его свержение состоялось благодаря вьетнамским военным. КНР объявила о «контрударе в целях самозащиты».

В период военного конфликта между КНР и Вьетнамом части Советской Армии на Дальнем Востоке и в Монголии были приведены в полную боевую готовность (в том числе в восточных военных округах СССР производилась частичная мобилизация личного состава и автотранспорта из народного хозяйства), однако официально СССР ограничился осуждением китайской агрессии и военными поставками Вьетнаму.

3 марта в газете «Красная звезда» было опубликовано заявление советского правительства. В нём, в частности, говорилось: «Китайские войска должны быть выведены из пределов Вьетнама... Должны быть немедленно прекращены военные демонстрации на границах Лаоса и подготовка вторжения в эту страну. Китайские агрессоры должны знать, чем больше преступлений они творят, тем суровее будет расплата за них». Руководство СССР приняло решение: провести в Монголии ежегодные учения войск Сибирского и Забайкальского военных округов.

После праздника 8 Марта на Алтае начался призыв резервистов в Бийскую дивизию. Мобилизованных из запаса в народе называли «партизанами». Призывали офицеров, рядовой и сержантский состав. Мобилизации подлежали и автомобили: ГАЗ-66, ГАЗ-69, КамАЗ. Призыв носил такой массовый характер, что население начало расхватывать спички, сигареты, муку, макароны, крупу, сахар и мыло, опасаясь реального начала боевых действий и участия в них СССР.

«14 марта во второй половине дня нас привезли в Бийскую дивизию. Перед вечером начали развозить по полкам, развёрнутым прямо в поле. Мобилизованная техника стояла большими квадратами. Я никогда раньше не видел гектар бензовозов или гектар КамАЗов, гружённых снарядами. Всё это поражало воображение, вселяло уверенность в мощности наших войск и надежду, что воевать мы не собираемся. Иначе не располагали бы технику так сосредоточенно. Когда подъехали к полку 122-миллиметровых гаубиц, которые я изучал в институте на военной кафедре, и спросили добровольцев, мои колебания были недолгими. Институтские знания потом неоднократно выручали нашу батарею. Обмундирование выдали не совсем по размеру. Шапка была на четыре размера меньше — 58, а остальное всё в пору, хотя и ношенное, — вспоминает старший лейтенант Владимир Кудренко. — Меня назначили старшим офицером батареи, почти весь рядовой и сержантский состав которой состоял из призванных из запаса сержантов и солдат различных родов войск. В артиллерии не служил никто. Только наводчики прошли двухмесячные военные сборы: кто год, а кто два года назад. Как потом выяснилось, справиться с замком гаубицы, чтобы открыть затвор, не могли и они. Пришлось научить. Кадровым военным был только комбат — капитан Буравнёв, переведённый в артиллеристы год назад из десантников по состоянию здоровья. Ещё было шесть водителей срочной службы — по одному на каждом „Урале-375“, тащившем гаубицу образца 1938 года. Интересно было осознавать, что эта гаубица так долго служит армии».

15 марта артиллерийский полк выехал на Чуйский тракт, в сторону границы. По словам Кудренко, первое, что бросилось в глаза при выезде из военного городка, — это обилие стоящей по обочинам военной техники. Остановившиеся из-за поломки военные автомобили стояли через каждые 50-100 м. Организованной заправки не было. Сначала мобилизованным сказали ехать, пока не кончится топливо, потом остановить любой проезжающий бензовоз и заправить бак. Проезжающие мимо бензовозы не останавливались.

«Вскоре доехали до заправки. Там стояли бензовозы. Их водители получили другой приказ: заправлять только на специальных площадках. Здесь же лежали огромные резиновые мешки шириной около шести метров и длиной — около двадцати. В них был бензин. Заправились и стали догонять свой дивизион. То же делали и другие отставшие. Ехали всю ночь. Водители менялись, а старший машины должен был бодрствовать. Днём переезжали второй перевал — Чике-Таман. Там перевернулся бронетранспортёр, при этом происшествии погиб высовывавшийся наполовину из люка офицер. Второй ночью в машине вырвало плохо прикрученный нижний резиновый патрубок, и весь тосол вылился. В горах ночью было холодно: около минус 40. Пока водители сходили за водой в ближайшую деревню, все остальные сильно замёрзли. Дрова кончились. Пришлось вытаскивать отдельных бойцов из-под тента кузова и заставлять двигаться. Перед границей мы догнали свою батарею. После обеда подъехали к границе СССР», — вспоминал обстоятельства похода старший лейтенант.

Владимир Кудренко уточнил, что замполит полка собрал офицеров, уточнив, что это будут просто учения, поскольку китайцы воевать ещё лет десять не будут готовы. Рассказал, что наша страна сделала Китаю второе предупреждение. Западные газеты пишут, а радиостанции говорят о демонстрации силы с нашей стороны и бряцании оружием. На этот раз они правы. Это так и есть. «Наши пограничники проверили документы у всего артиллерийского дивизиона, записали фамилии двух отставших и пропустили всё подразделение через границу. Монгольские пограничники нас даже не считали», — привёл интересные факты мобилизованный артиллерист.

На рассвете военнослужащие увидели недалеко две юрты. «Сначала к нам подъехал хитрый старый монгол на маленькой лошадке. Русского языка он не знал, но на вопрос: „Сколько до Улан-Батора?“ написал на песке „150“. Это было в десять раз меньше действительного расстояния, если считать в километрах. Подъехал другой монгол лет двадцати. Вскоре я увидел, как сержант пытается обменять у него валенки на водку, но они друг друга не понимают. Разговорников нам не приготовили. Тут я подумал, что поскольку сухой паёк нам не выдали, наступило время вспомнить монгольский язык, которому меня учил однокурсник Боря Ойдопов», — отмечал Кудренко.

По его словам, за время пребывания в Монголии мобилизованные попробовали местные сыр, колбасу и импортные вьетнамские консервы. «Утром 19 марта мы остановились около небольшого посёлка. Каменные пятиэтажки и одноэтажные особняки без оград и огородов стояли вперемежку с группами юрт по восемь-десять, обнесённых общим забором. Там же стояли мусорные баки. Везде — чистота, порядок. Мы подъехали к магазину, где уже остановилось много военной техники из числа догонявших свои подразделения. У местных покупателей в магазине мы поменяли рубли на тугрики: 5 рублей — 20 тугриков. Рубли им нужны для отправки детям, обучающимся в институтах, в СССР. Здесь, в посёлке, уже все жители изучали русский язык, общаться было легко. А цены были необычные. Водка — дороже в 10 раз, чем у нас. Пачка сигарет „Солнышка“ стоила здесь около 80 копеек, а в СССР — 10. Банка тушёнки стоила в Монголии 16 копеек. Кроме тушёнки мы ещё взяли компот из ананасов, я ел их впервые. Паёк нам так и не давали с тех пор, как мы отстали от своей батареи. У меня было два килограмма запасённого из дома солёного сала, которым я кормил только водителей», — говорит Кудренко.

По его словам, местные жители везде встречали советских солдат хорошо.

Несмотря на отсутствие военных действий и каких-либо конфликтов с монголами, трагические происшествия всё-таки случались: «...Поднялся сильный ветер, вся пыль от колонны летела по воздуху. Истинно марсианские пыльные бури. Когда в трёх метрах справа от нас в клубах пыли промелькнула юрта, я приказал отъехать медленно в сторону и остановиться. Заночевали. В десять утра мы догнали своих. Узнали, что в эту ночь танк прошёл через юрту и задавил шестнадцатилетнюю девушку. Это была вторая жертва за время похода».

Главные учения начались 21 марта. Военнослужащие предполагали, что до границы с Китаем остаётся от 10 до 50 км, поэтому относились ко всему происходящему максимально серьёзно. «На нас с юга двигались танки с широкой белой вертикальной полосой на боках. Взрослые мальчишки играли в войну. Мы стреляли холостыми зарядами по наступающим танкам, они — по нам. Вспомнил команды, которые нас учили подавать на военной кафедре. Опять в воздухе носилось много пыли. Летали на малой высоте реактивные истребители, сотрясая нас децибелами рёва. Пехоте выдали патроны с пластиковыми пулями. Они стреляли. У нас тоже были автоматы АКС калибра 5,45 мм, но без патронов. А офицерам вообще оружие не выдавали. Наши пистолеты ехали в обозе. Границ наших учений не было видно. Пыль и самолёты наблюдались до самого горизонта слева и справа, спереди и сзади. После этого я стал лучше представлять исторические сражения — Бородино, Полтаву», — вспоминает Владимир Кудренко.

Уже 22 марта газета «Красная звезда» вышла со статьёй «Победа вьетнамского народа». Краткосрочный военный конфликт закончился поражением Китая. «Своё задание: напугать — мы выполнили. Это очень мудро: побеждать, не воюя. А мы лишь немного помогли, — рассуждает мобилизованный. — Потом один майор, особист из „партизан“ — начальник Павловских электросетей Дробышев, рассказывал, что китайцы сильно испугались и бежали от границ два дня. Другие говорили, что китайцы в один день распушили бы нашу Бийскую „партизанскую“ дивизию. Но они о боеспособности нашей дивизии ничего не знали, а мы к ним не сунулись».

На другой день солдаты сложили оставшиеся боеприпасы на площадку, укрыли брезентом, оставили охрану. Почистили стволы орудий. Обратный путь лежал к Улан-Батору, к станции Хонхор. До него — около 800 км. Дисциплина падала, к месту погрузки отдельные экипажи рванули наперегонки. Несколько машин промахнулись и проехали по главным улицам столицы.

«Одна машина нашей батареи сломалась, и не успела к общему отъезду. Погрузили технику на платформы. Личный состав батареи разместили в одном вагоне — „общем“, по классификации министерства путей сообщений. Третьи полки тоже были заняты. Мест хватило не всем. Поезд шёл на север. Вот и последний монгольский город — Сухэ-Батор. На Родине, в Кяхте, нас долго проверяли пограничники с собаками. Презумпция виновности. Потом мы узнали, что предприимчивые люди везли в Монголию стержни для шариковых ручек, часы, водку, сигареты, там всё поменяли на ковры, кожаные куртки, меха. В Улан-Удэ въехали ночью. Зато у Байкала остановились днём. Потом промелькнули Иркутск, Тайшет, Красноярск, Новосибирск, Бийск. Уезжал я на учения ещё зимой, в валенках и зимнем пальто. А сейчас люди на перронах стояли легко одетые, без шапок. По прибытии в военный городок начались пьянки личного состава. Мы кое-как сдерживали своих бойцов, у нас в батарее не было ни одного серьёзного происшествия. Командир батареи продемонстрировал на одном подвыпившем приём из своего десантного прошлого. А замполит обещал направить на предприятия сообщения командования с просьбой не оплачивать время сборов», — вспоминает окончание мобилизационных сборов старший лейтенант.

По его словам, большинство призванных уезжали ночевать в Бийск, кто — домой, кто — к знакомым. Дисциплина падала. «Партизаны» тащили всё, что попадалось под руку в воинской части. В частности, у самого Кудренко стащили рюкзак с котелком, кружкой и фляжкой. К тому же нерегулярно выдавали сухой паёк.

Вскоре резервистов окончательно отпустили домой. Из полагавшихся 24 рублей армейской части оплаты за сборы выдали 15. Остальные «попросили» на погашение недостачи потерянных ложек, кружек и прочего. «Выдали документы, а подписку о неразглашении почему-то не взяли, что меня очень удивило. В Павловском военкомате мне сосчитали отработанные выходные дни, и я на неделю съездил к родителям. А в середине мая уволился с работы и уехал в родное Большеречье», — констатировал автор воспоминаний.